Из истории Выборгской губернии
Читая рапорты финских пограничных комиссаров и секретные оперативные сводки начальников советских погранкомендатур за 20-30-е годы прошлого столетия, просто диву даёшься тому, насколько условной была граница между Советским Союзом и Финляндией, даже накануне зимней войны — государствами на тот период совсем не дружественными.
Прозрачная граница
Жизнь на сопредельных сторонах буквально кипела, настолько тесны были связи у гражданского сельского населения вдоль всей сухопутной границы от Балтики до Баренцева моря. Финские, карельские, ингерманландские и русские крестьяне тайно ходили друг к дружке в гости, имея родственников по обе стороны границы, вели торговлю, обмен, занимались контрабандой, было очень много перебежчиков. Причём, речь идёт не только о пеших нелегалах с туристическими рюкзаками на плечах, но и целых обозах, зачастую совершенно беспрепятственно пересекавших рубежи на санях и телегах по побережью Ладоги. Власти, конечно, вели многолетнюю борьбу с этим явлением, но ни ужесточавшиеся административные санкции, ни тюремные сроки, ни даже более суровые карательные меры на общей статистике не сказывались. В конце концов, разведслужбы обеих сторон находили в таком положении вещей и свои плюсы, в частности, для вербовки агентуры и тотального шпионажа за соседним государством. Так, о подробностях жизни некоторых реальных людей можно узнать из некогда секретных донесений, поступавших в 1930-е годы в архивный отдел НКВД Карело-Финской ССР.
На протяжении нескольких лет хорошо организованная подпольная группа барышников занималась перекупкой лошадей у крестьян из Советского Союза. Группой руководили некие Тахво Коти из Иматры, Таберман из Выборга и Антти Растас из Энсо (Светогорск). Самым удобным временем переправы лошадей через границу была зима — по льду Ладоги. В свою очередь в Союзе советскими финнами Каннисто и Риккала был налажен нелегальный сбыт этих самых лошадок своим бывшим соплеменникам в Финляндию. Цена за иного породистого жеребца или молодую кобылицу могла достигать 19 тысяч финских марок. Предприимчивые подельники приобретали лошадей по дешёвке у колхозников, не желавших отдавать даром свой скот в коммуны, или у местных цыган — разумеется, украденных в тех же колхозах.
Интересно, что в процессе общения во время сделок финны советские зачастую восторженно рассказывали о блестящих достижениях в России, «потому что власть там принадлежит такому классу, как мы, и настанет день, когда коммунисты в Финляндии свергнут капиталистов и суд над ними будет жестоким…
«
Невольно задумываешься, пустое ли это было бахвальство под влиянием неисчислимых пропагандистских лозунгов или заранее спланированная органами НКВД агитация. Во всяком случае, все вышеописанные персонажи фигурировали в сообщениях осведомителя тайной финской полиции Юхо Хямялайнена за период с 18 по 30 января 1932 года, кстати, такого же участника лошадиной торговли. А в 1940 году документы тайной полиции попали уже в руки НКВД…
Кому в ссср жилось хорошо?
Вообще, советская пропагандистская машина в Финляндии работала неплохо, по крайней мере, в приграничье. Например, в Энсо, нисколько не боясь доносов, у некой вдовы Марии Кяпи на сходки собирались местные коммунисты и проводили нелегальные собрания, обменивались запрещённой литературой, издававшейся в СССР специально на финском языке. Об этом с возмущением пишет в полицию донос начальник местного шюцкора Ману Паксу.
Многие решались на бегство в Советский Союз, к примеру, из того же Энсо в 1933 году выехал на поезде в Выборг мастер по ремонту машин Иван Хямялайнен, откуда уже не вернулся: его перехватили при попытке перехода финско-советской границы, предали суду и дали 2 года тюрьмы. Однако желающих вырваться в Страну Советов в надежде на её «светлое будущее» это не останавливало, ведь кто-то ещё в 1918 году хотел остаться в советской России. Также был осуждён за попытку перебежать в Союз сапожник из Рауту (Сосново) Михаил Яске, но при перевозке его в тюрьму умудрился сбежать и всё же добрался до границы. Этому способствовали и вербовщики, которые периодически появлялись в приграничных районах Финляндии, передавали частную почту из Союза и всячески склоняли к побегу в СССР.
Вот выдержки из перехваченного полицией письма неизвестного молодого человека из Петрозаводска от 25.05.1932г.: «Хлопочу гражданство СССР. Здесь не надо заботиться о завтрашнем дне, живём как в раю. Рядом с домом, где живу, каждый день играет духовой оркестр, привык к хорошей музыке, так что гармошку и слушать не хочу. Как здесь весело живётся, я очень доволен своей судьбой, передавай привет девчатам. Работаю в типографии, получаю хорошо. Мой товарищ уехал в Сибирь, там много финнов и американцев. Там большие стройки и требуются люди. Не надо умолять мастера дать тебе работу. Я тоже хотел туда, но брата встретил в Ленинграде и остался…
«
Весьма похожее послание отправил своей жене рабочий Ялмари Колли. В поисках заработка он, взяв единственную лошадь, уехал в СССР. И уже оттуда написал своему брату, что устроился неплохо и попросил передать жене, чтобы добилась разрешения на выезд к нему. В ответном письме от 26 апреля 1932 года, перехваченном полицией, жена Колли довольно резко отписала, что «ничего в России не забыла, сама устроилась неплохо, живёт и торгует в Выборге водкой…
«
Один ингерманландец, портной из Антреа (Каменногорск) Иван Тамминен в кругу своих сотоварищей как-то признался, что получил тайное письмо от своего сына, ушедшего в СССР через озеро Суоярви. Тот, мол, пишет, что работает под Ленинградом заведующим типографией, делает вырезки из финских капиталистических газет и издаёт в Союзе. Хвалит предоставленные здесь ингерманландцам бытовые условия. Кстати, в Ленинградской области действительно издавалось несколько газет для нацменьшинств.
Но встречаются письма и прямо противоположные. Например, вот что пишет жительница посёлка Дибуны Анна Хямялайнен своей сестре в Финляндию: «Благодари Бога, что можешь жить рядом с мамой. Я её больше не увижу. Работать много не в силах, от воды и хлеба силы не наберёшь, а остальное всё так дорого, что не купишь. Хлеб по карточкам, дают мало, приходится ещё докупать по дорогой цене. Вы пишите, что у вас хлеба достаточно и печёте каждую субботу свежий. Долго я не проживу, жаль дочку. Скажи маме, что я жива и несчастная здесь в России…
«
Так, волею судьбы многие финны оказались оторваны от своих близких по обе стороны границы и, не имея возможности видеться и вести переписку законным порядком, передавали весточки через перебежчиков и контрабандистов. Как уже понятно, без всякой гарантии на успех. И тем самым одни заранее обрекали себя на неприятные объяснения в полиции или контрразведке, а другие, что гораздо страшнее, в органах НКВД.
Только в послевоенный период между государствами на всём протяжении границы значительно увеличилось количество застав, выросло два ряда колючей проволоки, позднее оборудованной сигнализацией, что окончательно перекрыло возможность свободного перехода даже лосей и медведей.