Уроженец Приморска занимается разработкой эффективных препаратов против туберкулеза, исследует механизмы старческих болезней/
Он родился в поселке Ермилово, учился в Приморске, в 6-м классе выбрал профессию, окончил биофак МГУ, писал дипломную работу и защитил кандидатскую диссертацию в Институте белка в Пущино-на-Оке, по контракту занимался молекулярной биологией в Инсбрукском университете, в Австрии. Сейчас живет и работает в Швейцарии, в должности старшего научного сотрудника и руководителя группы в Институте медицинской микробиологии при Цюрихском университете.
Из когорты КБ «Энергомаш»
Во второй половине ХХ века, когда Приморск жил на передовом крае космической науки, семья Владимира и Веры Щербаковых относилась к когорте высокообразованных специалистов Приморского филиала КБ «Энергомаш». «Контора по тем временам была настолько секретная, что я до последних классов школы понятия не имел, чем именно занимаются мои родители, — вспоминает Дмитрий. — Дома об этом никогда не говорилось, по крайней мере, при детях. Только
в 1988-м, когда полетел «Буран», я точно узнал, что родители имели к этому отношение. Жалко, потому что они, конечно, любили свою работу и гордились ею, но были лишены простого человеческого удовольствия похвастаться детям, с какими сногсшибательно интересными и романтичными вещами работают. Именно романтичными – ракетные двигатели, космос, полёты к звёздам – научную фантастику в библиотеках тогда зачитывали до дыр. Буквально».
Учеба в университете пришлась на 1989-1994 годы. «В то время на нашем курсе учились люди со всех концов бывшего Советского Союза, новости о которых мы узнавали от реальных свидетелей и участников. Волнения в Грузии и Прибалтике, национальные конфликты в Армении и Средней Азии…». Но политика происходила где-то в стороне, а жизнь на Ленинских горах, помимо учебы, запомнилась мелкими бытовыми неурядицами: «огромным количеством тараканов, ласково называемых «стасиками» в общежитии, талонами на сахар, мыло и носки, отсутствием денег… Я возил из Приморска в Москву картошку в огромном туристическом рюкзаке и пару раз ездил из Москвы в Питер зайцем, лёжа под лавкой в дневном сидячем поезде».
Большая цель и маленькие мишени
Прошло время учебы, и Дмитрий задумался о своей Большой Цели: «Если человек постулировал для себя, что самое интересное в жизни – узнавать что-то новое, встраивать это новое знание в существующую картину мира и придумывать, как эта новая картина мира может изменить жизнь человечества в лучшую сторону, так у любого, называющего себя учёным (если, конечно, он не врёт), такого счастья полная кормушка, лопай – не хочу». Понятно, что к большой цели человек идет всю жизнь, «отстреливая» по пути мишени поменьше. «Средние цели менялись ежегодно, а то и ежеквартально, иной раз всерьёз, иной раз по приколу. Подтянуть английский. Выучить немецкий. Получить права, купить машину. Закончить проект. Написать статью… Получить гражданство. Научиться ездить верхом. Освоить горные лыжи… Найти новое место с перспективой… стать универсальным и незаменимым…, — перечисление похоже на марафонский забег. — Некоторые цели зависали (купленная с понтом гитара скромно пылится в углу). Фигня, я ещё вернусь к этим вершинам. Маленькие повседневные цельки меняются как в калейдоскопе. Из них складываются средние, что-то падает в копилку Большой Цели…».
Камешки в пирамиде открытия
Молодой ученый защищал диссертацию по теме «Структурные исследования компонентов рибосомы». Популярно объясняет так: «Рибосомы — это программируемые молекулярные машины, которые синтезируют разнообразные белки всех живых тел на планете — от кита до бактерии. В каждой клетке тела человека их примерно сотня тысяч, и большая часть постоянно работает — от момента оплодотворения яйцеклетки и еще некоторое время после смерти, пока тело полностью не остыло. За определение структуры и основных принципов работы рибосомы в 2009-м году была вручена Нобелевская премия. Вообще, Нобелевка в современном мире – это чествование человека, возложившего последний камень на вершину пирамиды, построенной огромным количеством людей. Ну, а поскольку в этой пирамиде была и пара моих камешков, я с большим удовольствием слетал в 2009-м в Стокгольм, послушал Нобелевские лекции, пожал руки лауреатам».
К новым открытиям
С августа 2007 года Дмитрий Щербаков работает в Швейцарии. В группе, которой он руководит, 2 научных сотрудника и 7 аспирантов. «Состав интернациональный: двое русских, украинец, казах, испанец, итальянка, англичанин, малазиец и индуска. Ни одного швейцарца, хотя в соседних лабораториях они есть, но все равно в меньшинстве. Европейская наука высокого уровня уже давно стала полностью интернациональной; за последние 10 лет я успел поработать с коллегами практически всех европейских и многих азиатских национальностей. По моему опыту, самые лучшие аспиранты – немцы: аккуратные, инициативные, хорошо обучены. Наши тоже ничего, но им не хватает, особенно поначалу, навыков интернациональной коммуникации, знания языков и современных научных подходов», — делится наблюдениями Дмитрий.
Узнав, что ученые исследовали и вывели на клинические испытания антибиотик против туберкулеза, я удивилась: разве эту болезнь не научились лечить раз и навсегда? Оказывается, к эффективным ранее антибиотикам у некоторых патогенных бактерий появилась устойчивость. «Шанс подхватить, скажем, устойчивый туберкулёз, лет 30 назад был нулевым, а сейчас он порядка 10-20%, в зависимости от региона», — объяснил ученый. — Если всё пойдёт гладко, то лет через 6-7 наш антибиотик появится в больницах. Это считается небольшим сроком для клинических испытаний. Кроме антибиотиков, наша группа последние 3-4 года плотно занимается совсем другой темой – механизмами, лежащими в основе старческих заболеваний: Альцгеймер, Паркинсон, диабет 2-го типа и другие, менее известные, но не менее неприятные».
Жизнь швейцарского ученого
Дмитрий с семьей живет в «поселке городского типа» с населением порядка 18 тысяч человек. «Путь до работы «от двери до двери» примерно 50 минут, из них 25 на электричке, остальное – пешком. На велосипеде быстрее, но мне нравится ходить пешком, да оно и полезнее. Зарплата – реально большая, в США не всякий профессор столько получает, сколько в Швейцарии рядовой научный сотрудник. Цены соответствуют: все или дорого, или очень дорого — но качество швейцарское. Основные траты: съем квартиры (5 комнат и огромный балкон) и медицинская страховка на всю семью съедают примерно треть моей зарплаты. Детский садик и/или няня для ребенка/детей, если, к примеру, жена работает – еще почти столько же, но добавляется ее зарплата. Вместе с остатками моей этого более чем достаточно на жизнь, разнообразные развлечения. Моя жена — тоже биолог и кандидат наук, защитилась в Австрии. Там мы и познакомились, когда она была у меня на стажировке. Сейчас работает на фирме, которая занимается клиническими испытаниями антибиотиков, как раз тех, которые мы выводим на рынок. Частенько ездим в Германию за продуктами; кроме того, что там все ощутимо дешевле, там есть магазины с русскими продуктами, где можно купить что-нибудь родное, вроде сушек, квашеной капусты или ряженки. Вообще, разнообразные поездки (и переезды) – это неотъемлемая часть жизни современного учёного. Я ездил и переезжал не очень много, но порядка 10 стран посетил по работе (и ещё 12-15 как турист)».
В Россию Дмитрий непременно ездит пару раз в год — навестить родителей и младшего брата Всеволода, живущего с семьей в Петербурге. К сожалению, мы встретились в январе при печальных обстоятельствах: не стало отца.
Думал вернуться
Почему-то всегда при разговоре с живущими за границей, даже если они успешны, возникает вопрос: думал ли вернуться в Россию? «Думал и неоднократно, — говорит Дмитрий. — Я внимательно слежу за новостями из России (российскую политику я знаю гораздо лучше, чем швейцарскую), поддерживаю связи с бывшими коллегами из Биоцентра, пересекаюсь с ребятами из России на конференциях… Множество талантливых людей, работающих за рубежом и делающих передовую науку, были бы готовы вернуться, даже на меньшие деньги и борьбу с бюрократией, если бы почувствовали, что наука в России стала востребована, что появился «общественный заказ». Не лозунг, декларируемый политиками с высоких трибун, а именно коллективное осознание необходимости научного развития. Печально, но факт: в современном мире страна, которая строит гигантские стадионы и церкви «шаговой доступности» вместо лабораторий, вычислительных центров и НПК (научно-производственных комплексов), имеет невесёлое будущее. Впрочем, это уже совсем другая история».