Постановка арбузовской пьесы на сцене «Святой крепости» вызвала спорные оценки
Итак, пьеса Арбузова « Мой бедный Марат» поставлена в «Святой крепости» Юрием Лабецким. Алексей Арбузов — советский драматург, пьесы которого идут в театрах до сих пор, пользуясь необыкновенной популярностью у нас в стране и за рубежом. Интерпретаций «Бедного Марата» — великое множество. Как сказала исполнительница роли Лики – Галина Басырова, когда еще шли репетиции: «Это то самое, глубокое, настоящее, что всегда хочется играть». Официальная премьера состоится осенью, а в рамках кинофестиваля «Окно в Европу» «Мой бедный Марат» был показан для фестивального зрителя.
Перед началом спектакля Юрий Лабецкий рассказал о том, что слегка подкорректировал текст Арбузова, который для современного зрителя слишком архаичен. На шестидесятые пришлась юность самого режиссера, и он помнит тот сленг, на котором тогда разговаривали. Это его ощущение того времени, включая детские воспоминания о первомайской демонстрации.
В спектакле, по выражению Лабецкого, – «смешение времен». Действие показано, как воспоминания Марата, который потерял любовь и пытается понять, почему это случилось. Поэтому он все время на сцене в одной и той же одежде, которую сложно отнести к какому-либо периоду.
На показ были приглашены дети Арбузова – Кирилл Алексеевич и Варвара Алексеевна, и было интересно, как они воспримут еще одну постановку пьесы отца с «корректировкой» текста.
После окончания спектакля я подошла к Кириллу Арбузову с вопросом: «Насколько корректно внесены режиссером изменения в текст?», на что получила быстрый и категоричный ответ: «Совершенно некорректно».
Кирилл Алексеевич отметил, что, наверное, у постановщика были благие намерения, но, с его точки зрения, вкладывать в уста героев «не арбузовские» реплики, это значит, что актеры на сцене будут играть «не арбузовских» персонажей. Так же в ужас пришла и Варвара Алексеевна, уточнившая, что о языку драматурга пишутся диссертации, и менять что-либо в его тексте просто невозможно. И пресс-секретарь Кирилла Арбузова присоединилась к этой точке зрения, отметив, что его пьесы идут на сценах разных стран. Не так давно они были в Японии, и даже на своем языке японским артистам удалось передать особую атмосферу пьес драматурга. «Да и зачем менять текст? С изменением текста меняется все, получается совсем другой спектакль».
Юрий Евгеньевич в разговоре с Варварой Алексеевной еще раз объяснил, почему он поменял кое-где реплики персонажей, пообещав убрать наиболее «царапающие» слух слова. Но, по мнению наследников, это не изменит спектакль.
Можно попытаться понять, почему так резко разошлись точки зрения постановщика пьесы и детей Арбузова. Ясно, что наследники трепетно относятся к стилю и языку знаменитого драматурга. А режиссер имеет право на свое видение пьесы. Вопрос в том, насколько оправдан эксперимент.
Московские гости, приехавшие на кинофестиваль, восприняли постановку резко отрицательно. Выборгская публика была не столь категорична.
Вероятно, я выражу «усредненную» точку зрения. Думаю, что первые два действия достаточно удачны. Артистам удалось передать чувства персонажей тонко и ненавязчиво, и даже «не арбузовские» реплики не повредили гармоничную «среду обитания» трех персонажей – Марата (Антон Косолапов), Леонидика (Владимир Павлухин), Лики (Галина Басырова). Артисты играют вдумчиво, не педалируют страсти и эмоции.
А вот последнее действие перечеркивает первые два. Герои буквально безумствуют на сцене, изображая какие-то бутафорские страсти (или их отсутствие). В них нет ничего от интеллигентных внутренне персонажей Алексея Арбузова. Интеллигентных всегда, во всех его пьесах: отсюда и жертва, и самоотречение в поступках.
В то же время москвичи заметили, что первые два действия наиболее простые в постановке, их просто трудно испортить совсем. Третье действие наиболее «модернизированное» с точки зрения режиссуры… Режиссер пытался, видимо, объяснить мотивы поступков героев современному зрителю, отвыкшему от таких тонкостей. Но в разговоре с Варварой Алексеевной, подчеркнув, что премьера – осенью, сказал, что спектакль не нуждается в доработке, а только во времени, чтобы артисты могли играть свободно, без зажима.