В «Арт-холле» открылась выставка памяти художника
Необычная выставка открылась на днях в «Арт-холле» центра «Эрмитаж-Выборг». Экспозиция работ Михаила Варфоломеева — посмертная, посвященная его памяти. При жизни художника многих его картин, как рассказали сокурсники, они даже не видели. Несмотря на то, что он выставлялся ежегодно на осенне-весенних выставках в Союзе художников, персональных не было ни одной. Считал, что ему нечего показывать.
Как рассказывала его жена Светлана, многие работы переделывал неоднократно в течение пяти лет, говорил «пусть постоят пока». И даже для близко знавших его, часть наследия оказалась открытием. Последний из «динозавров», он не хотел писать на продажу. И практически этого не делал. Ходовые «Подсолнухи», которые просили знакомые «повторить», он искромсал ножом, не желая идти на поводу у коммерции. Они также были представлены в «Арт-холле». Выборгские художники, разглядывая его картины, увидели за ними ту свободу творчества и честность, к которой стремится каждый живописец. Не всегда и не у всех это получается.
Варфоломеев родился в Наро-Фоминске, детство и юность провел в Нарве, закончил Рязанское художественное училище, а потом поступил в Ленинградский пединститут имени Герцена, на худграф. Преподавал в детской школе искусств поселкаКоммунар Ленинградской области с 1996 по 2003 год, в 2004 году — в художественной школе Пушкина, а потом — в своем родном институте на кафедре живописи. В деревне Лукаши, где они последние годы жили всей семьей, у него была мастерская, открытая для всех. Его сокурсники, неоднократно приезжавшие в галерею «Арт-холл» — помочь выставить работы, а потом — на открытие выставки, отмечали, как их поразил в свое время профессиональный подход к творчеству Варфоломеева: практически сразу он обзавелся мастерской.
Приехала и директор художественной школы из Пушкина. Она рассказала, что он был в какой-то мере человеком-загадкой. Безусловно, очень сильной личностью, постоянно ставившей перед собой творческие задачи и постоянно решавшей их. Обладал хорошим чувством юмора, но проявлял его по настроению. И в то же время, был иногда странно неуверен в себе. На предложение принять участие в выставке говорил, что ему нечего показывать. Приехала его ученица из поселка Коммунар, которая, благодаря ему, тоже поступилана худграф институтаимени Герцена, и здорово обрадовалась, когда узнала, что курс будет вести ее бывший учитель.
Картины для выставки отбирали Светлана Варфоломеева и Елена Бичевина, его сокурсница, постоянный участник арт-холлловскихвернисажей. Постарались представитьнаиболее яркие работы разных периодов. В Коммунаре открылась экспозиция его ранних работ.
Первое, что привлекает — портреты. У людей на них — такие глаза, что очень долго всматриваешься в каждого. Вот — Юра-наровчанин, с сигаретой в тонких пальцах и пепельницей в другой руке. В глазах — какая-то вселенская тоска, но и надменность присутствует. Надменность знания. В моем представлении — это харизматичный, обобщенный образ интеллигента 70-х, 80-х, интеллектуального мачо. Светлана подтвердила, что Михаил всегдасоздавал образ, а не просто писал портрет. Как на старинных полотнах — за каждым угадывается какая-то история. Вот один из первых — жена в одеянии Серебряного века, с длинным мундштуком в руке. Она рассказывает, что здесь — еще игра, перевоплощение модели в другого персонажа. А лицо словно живет отдельно, не сочетаясь с манерностью позы.
В зрелых работах (третий этап творчества) -уже собственный, неповторимый стиль.Хотя на мой взгляд, во всех портретах есть некий отсыл к литературе. В портрете друга Ильи угадываютсячерты хемингуэевских героев. Вместе с тем, это вполне конкретный персонаж со своим характером — тоже художник, работал в порту грузчиком … Портрет Ирины — изломанность линий и некая выпуклость образа. Прозрачные глаза красавицы в сочетании с рыжими волосами…Светлана отметила, что здесь начало, переход к сугубо индивидуальной манере письма. Сама художник, она прекрасно понимает, как сложно найти себя, какую титаническую работу нужно для этого проделать. В девяностые Михаил два года пытался работать на продажу, и картины, в самом деле, покупали. Нопотом был просто энергетически опустошен. Как рассказывает Светлана, было и еще предложение от одной галерейщицы на покупку нескольких картин. Но невозможно продать творческие работы, в которые вложено так много души и сил. Они остаются с художником. Продавали то, что писалось с целью продажи.
О пейзажах — у каждого свои впечатления. Кого-то привлекли итальянские виды, которые почему-то непривычны, неузнаваемы, а кого-то — очень среднерусская весна, с прозрачным воздухом и ощущением ожидаемой повторяемости бытия…
И — горы. Кто их только не писал. Но вот такое радостное трепетание в груди от мощи и величия, и еще чего-то очень знакомого, но изображенного непривычно рельефно, бывает далеко не всегда.
В последний год жизни, как говорит Светлана, он стал писать портреты умерших родственников по старым фотографиям. По материнской линииМихаил- финн. На выставке есть еще один очень необычный портрет. Дед-ингерманландец, расстрелянный в 1937 году. И опять глаза. Необыкновенно голубые, настрадавшиеся. От его взгляда становится не по себе…То ли князь Мышкин, то ли гоголевский Акакий Акакиевич. Он словно чувствовал приближение смерти…